Да, именно это она сказала Белокуну перед своим последним боем в Ак-Шеих, когда пыталась выиграть время для детей. Но ни тогда, ни сейчас она не была уверена в правдивости своих воспоминаний. Все знали, что станцию Старших Братьев сожгла

Армия чудовищ. Да, Ма нашли в Деште через неделю после нападения на Станцию.

А еще через несколько дней она родила Бекиру. Она просто не могла участвовать в том участии. Могла ли? Ответ был где-то в потерянных воспоминаниях.

— Если вы хотите узнать, что тогда произошло, вам не удастся. Дешт существенно испортил мою память. — Ма как могла поднялась на подушке. Укол

Ханум умерил боль, хотя и не убрал ее полностью. — Но Мать Ветров преуспевает. Вы продолжаете свои эксперименты над детьми. Я слышала плач о стене.

— Плач? — Белокун пожал плечами, словно не понял, о чем идет речь.

Потом улыбнулся, как хищный зверь, показывая все зубы, и согласился. — Точно.

Урод, который гуманитарный конвой подобрал в Деште. Ребенок — сильно сказано.

Ты размякла, Мария. Пожила среди чудовищ и решила, что они люди. Разве ты не помнишь, что творилось в Шейх-Эле? — Белокун приподнялся и убрал штору из окна. Яркий свет чуть ее не ослепил. Ма вспомнила, как однажды в Ак-Шеих приплелся изъеденный язвами старик, торговавший сказками в обмен на

еду. На плече у старика была дополнительная атрофическая голова, тащившая отдельные ноты, когда он пел. Старик сказал, что он свят, потому что бежал из Шейх-Эли после того, как там выпал первый суйер и Старшие Братья убили всех живых.

— На днях кучка идиотов из Армии чудовищ попыталась атаковать Матерь Ветров,

— продолжил Гавен Белокун, будто Ма должна была согласиться, что все чудовища заслуживают уничтожения. — Пришли как раз за той малышкой, которую ты слышала. Прошли

Шейх-Эли. Хотя, ты знаешь, засоленные до сих пор боятся того места.

— Они считают его мукоэде ляин эр — святой проклятой землей.

Местом, которое коснулся Бог Вспышек, — тихо сказала Ма.

— Да-да, мукоед бла-бла. Эпицентр Вспышек. А вчера мне приснился

Мамай, он стоял посреди еще неразрушенного Шейх-Эли…

— Стоял? Он ведь не мог стоять? — выкрикнула Ма и удивилась. "Раньше я этого не помнила".

— Черт, стоял, сидел, какая ты мелочная, Мария. Это все знаки. Его знаки, понимаешь? Даже ты знак. — Глаза Белокуна потемнели, а взгляд стал безумным. Ма впервые подумала, что суер наконец-то достался разуму главы

Матери Ветров. — Ак-Шеих, Шейх-Эли — эти места что-то для него означали. И он не случайно их разрушил.

— Ак-шеи разрушены?

— Да, — улыбнулся Белокун. — Сазаган, семидесятипроцентная буря.

Никто не выжил. Кроме сына твоего.

Слова сыпались на нее, как первый суер. Она не успевала реагировать, но последнее заставило попытаться подняться. Белокун знал, где Бекир. Пута врезались

ей в запястье. Ма застонала. Глава Матери Ветров внимательно наблюдал за ее реакцией. Слишком внимательно. Ма набрала в легкие воздух и заставила себя успокоиться. «Бекира здесь нет. Он в Деште. Он в безопасности».

— Где он сейчас, Мария? — подобострастно спросил Белокун. — Разве ты не хотела бы с ним воссоединиться? Здесь, на благословенном поединке Матери Ветров?

— Я уже видела, как ты благословил Тетю Вальку, — сказала Ма, собрала слюну и попыталась плюнуть в лицо Белокуну. Слюна предательской струйкой повисла на ее подбородке. Белокун поморщился и сделал знак рыжий. Помощница, не сводя с Ма глаз, открыла дверь.

— Все такое же… Но на этот раз у меня есть лекарство от твоего упрямства и для улучшения твоей памяти.

Незаметно подошла Ханум, жестким движением обнажила руку Ма и вылила на кожу содержимое прятавшей в рукаве колбы. Ма почувствовала укол, а потом жгучая боль от того, что кто-то вгрызается в ее мышцы. Она закричала и попыталась вырваться, но Ханум крепко держала.

— Ну-ну-ну, — шептала женщина, пока не осталась довольна результатом.

— Вы уверены, что это безопасно? — наконец подала голос рыжеволосого и невольно потерла собственное предплечье. — Сначала суйер, потом это? Она долго жила внизу, манкур и так нестабильна. Ифигения Киммерицкая писала, что концентрация сует…

Белокун грозно посмотрел на помощницу — и та проглотила последние слова.

"Ифигения Киммерицкая" — Ма уже слышала это имя. Воспоминание, как манкур, вгрызающийся в ее плоть, зашевелилось где-то на краю сознания.

— Ты уже знакома с нашим новым открытием? Это бекаса. — Белокун забрал у помощницы банка и эффектно, как фокусник, снял с нее накрытие.

На дне сидела безобразная лягушка с человеческим лицом. Ноздри рыжевои дернулись, словно она хотела скривиться, но вовремя себя овладела.

— У вас со Сфеной одна на двоих. Теперь вы как сестры с личинками от одной матери, — улыбнулся Белокун, переводя взгляд с помощницы на Ма. -

Если будешь врать, Сфена это почувствует. Если будешь сопротивляться, я сделаю так. -

Человек вонзил пальца в скользкую спину бакасы. Манкур под кожей зашевелился и вцепился в обнаженные нервы. Ма сжала кулак, сдерживая крик.

Сфена схватилась за руку. Ее манкур тоже почувствовал прикосновение Белокуна к материнской бакасе. Белокун довольно причмокнул.

— Ты должен многое рассказать, Мария. Мне и Сфени. — Пальцы Белокуна нежно поглаживали огромную жабу с человеческим лицом, а на его лбу выступили капельки пота. "Контакт с бакасой требует усилий", — мысленно заметила Ма и удивилась невозмутимости, с которой ее мозг обработал информацию.

Несмотря на боль, растерянность, шок от слов Белокуна и мысленный хаос, она все еще была способна на аналитичную деятельность.

Снова была способна.

Всегда такой была.

Она сожгла Станцию.

Белокун лжет, он всегда лгал.

Как и она.

Ма поглядела на другую банку, которая так и осталась стоять на ее тумбочке.

Даже говоря с ней, Белокун то и дело ощупывал ее глазами. Кому бы принадлежала эта бакаса, она имела особую ценность для руководителя Матери Ветров.

— Может, решите, если между нами установилось такое доверие? — сквозь зубы сказала Ма.

Белокун на